![[personal profile]](https://www.dreamwidth.org/img/silk/identity/user.png){kind=small}
cicerone2007Прошел год после посещения виллы Ротонда, и я вновь попала в Виченцу. Оказалось, что здесь у меня есть друзья. И вот вместе со своей бывшей студенткой, ее мужем и ее друзьями из Израиля мы днем подъезжаем к Ротонде с другой стороны:
С дороги открывается тот самый, знакомый по первым книгам об архитектуре, классический ракурс: вилла венчает холм.
Мы поднимаемся по пандусу. Вот и знакомый гусь, а в нише забавный Самсон раздирает пасть несчастному львенку:
Днем скульптура смотрится иначе. Если при вечернем освещении огромную роль играл силуэт, то теперь невольно обращаешь внимание на детали:
При ярком солнечном свете не оторвать глаз от окон и дверей с их наличниками и сандриками:
Само же здание настолько гармонично, что трудно представить себе, что в свое время это была революция в архитектуре, когда храмовый портик стал украшать фасад светского здания. Эта идея Палладио «была его собственным творением, – пишет В.Н.Гращенков, – а вместе с тем освящена античной традицией. Колонные портики с фронтоном, свойственные храму, он стал располагать на передних фасадах своих вилл, считая, что они «подчеркивают вход в дом и весьма содействуют величию и великолепию (grandezza е magnificenza) всего сооружения». Широкие лестницы, которые вели к подножию этих портиков, еще более усиливали их торжественность. Палладио искренне считал, что такими были и частные дома древних; он даже предполагал, что именно из жилой архитектуры ордерная декорация фасада была перенесена на храмы и другие общественные сооружения. Замечательное новшество Палладио по-настоящему было оценено и широчайшим образом применялось в XVIII веке в строительстве городских дворцов и сельских усадеб. Портики, увенчанные фронтонами, делали самый скромный усадебный дом «храмовидным», по меткому выражению Г.Р.Державина. Когда же такой дом у основания имел всходы-лестницы, а над кровлей завершался куполом, он действительно походил на храм».
(В.Н.Гращенков. История и историки искусства. М., 2005. С.458 – 459)
«Менее всего Палладио был подражателем, – писал П.П.Муратов, – <…> Осмысливающий прошлое, он весь был устремлен воображением в будущее, изучая старину, был полон неиссякаемой свежестью и новизною. Об отношении Палладио к Риму лучше всего сказал Катрмер де Кенси: «Палладио как будто бы задался целью показать, что все разумное в формах и пропорциях древней архитектуры годится для всякой эпохи и для всякой страны с теми изменениями, которых не отвергли бы и сами строители древности. Он как бы поставил себе задачу сделать не то, что уже было сделано ими, но то, что они должны были бы сделать и сделали бы, конечно, если бы, возвратясь к жизни, стали работать для наших жилищ. Отсюда проистекает вполне свободное, легкое и находчивое применение им планов, линий и украшений античности во всех родах архитектуры, к которым обращался его талант».
Античный мир был для Палладио живым организмом, и архитектура была не утратившей жизни оболочкой этого мира. Этот «теоретик архитектуры» воспринимал свое искусство природно, стихийно, почти чувственно. Вилла и дворец были для Палладио столь же органичны, как свободно растущее дерево и живой человек».
(П.П.Муратов. Образы Италии. Т. II – III. М., 1994. С.395 – 396)
Сам Палладио в «Четырех книгах об архитектуре» писал о вилле Ротонда: «Она расположена почти что в самом городе. Это место – самое красивое и приятное, какое только можно себе вообразить; оно расположено на небольшом, легкого подъема пригорке, омываемом с одной стороны судоходной рекой Бакильоне, а с другой окруженном приятными холмами, являющими вид как бы большого амфитеатра, сплошь возделанными и изобилующими роскошными плодами и отличными виноградниками. Со всех четырех сторон фасада устроены лоджии, и с каждой стороны наслаждаешься чудесным видом: одним близко, другим – подальше, а еще другим – граничащим с горизонтом».
(В.Г.Лиссовский. Архитектура эпохи Возрождения. Санкт-Петербург, 2007. С. 533)
Прошли столетия, а виды по-прежнему хороши:
Вилла Ротонда вечером: http://cicerone2007.livejournal.com/23421.html
С дороги открывается тот самый, знакомый по первым книгам об архитектуре, классический ракурс: вилла венчает холм.
Мы поднимаемся по пандусу. Вот и знакомый гусь, а в нише забавный Самсон раздирает пасть несчастному львенку:
Днем скульптура смотрится иначе. Если при вечернем освещении огромную роль играл силуэт, то теперь невольно обращаешь внимание на детали:
При ярком солнечном свете не оторвать глаз от окон и дверей с их наличниками и сандриками:
Само же здание настолько гармонично, что трудно представить себе, что в свое время это была революция в архитектуре, когда храмовый портик стал украшать фасад светского здания. Эта идея Палладио «была его собственным творением, – пишет В.Н.Гращенков, – а вместе с тем освящена античной традицией. Колонные портики с фронтоном, свойственные храму, он стал располагать на передних фасадах своих вилл, считая, что они «подчеркивают вход в дом и весьма содействуют величию и великолепию (grandezza е magnificenza) всего сооружения». Широкие лестницы, которые вели к подножию этих портиков, еще более усиливали их торжественность. Палладио искренне считал, что такими были и частные дома древних; он даже предполагал, что именно из жилой архитектуры ордерная декорация фасада была перенесена на храмы и другие общественные сооружения. Замечательное новшество Палладио по-настоящему было оценено и широчайшим образом применялось в XVIII веке в строительстве городских дворцов и сельских усадеб. Портики, увенчанные фронтонами, делали самый скромный усадебный дом «храмовидным», по меткому выражению Г.Р.Державина. Когда же такой дом у основания имел всходы-лестницы, а над кровлей завершался куполом, он действительно походил на храм».
(В.Н.Гращенков. История и историки искусства. М., 2005. С.458 – 459)
«Менее всего Палладио был подражателем, – писал П.П.Муратов, – <…> Осмысливающий прошлое, он весь был устремлен воображением в будущее, изучая старину, был полон неиссякаемой свежестью и новизною. Об отношении Палладио к Риму лучше всего сказал Катрмер де Кенси: «Палладио как будто бы задался целью показать, что все разумное в формах и пропорциях древней архитектуры годится для всякой эпохи и для всякой страны с теми изменениями, которых не отвергли бы и сами строители древности. Он как бы поставил себе задачу сделать не то, что уже было сделано ими, но то, что они должны были бы сделать и сделали бы, конечно, если бы, возвратясь к жизни, стали работать для наших жилищ. Отсюда проистекает вполне свободное, легкое и находчивое применение им планов, линий и украшений античности во всех родах архитектуры, к которым обращался его талант».
Античный мир был для Палладио живым организмом, и архитектура была не утратившей жизни оболочкой этого мира. Этот «теоретик архитектуры» воспринимал свое искусство природно, стихийно, почти чувственно. Вилла и дворец были для Палладио столь же органичны, как свободно растущее дерево и живой человек».
(П.П.Муратов. Образы Италии. Т. II – III. М., 1994. С.395 – 396)
Сам Палладио в «Четырех книгах об архитектуре» писал о вилле Ротонда: «Она расположена почти что в самом городе. Это место – самое красивое и приятное, какое только можно себе вообразить; оно расположено на небольшом, легкого подъема пригорке, омываемом с одной стороны судоходной рекой Бакильоне, а с другой окруженном приятными холмами, являющими вид как бы большого амфитеатра, сплошь возделанными и изобилующими роскошными плодами и отличными виноградниками. Со всех четырех сторон фасада устроены лоджии, и с каждой стороны наслаждаешься чудесным видом: одним близко, другим – подальше, а еще другим – граничащим с горизонтом».
(В.Г.Лиссовский. Архитектура эпохи Возрождения. Санкт-Петербург, 2007. С. 533)
Прошли столетия, а виды по-прежнему хороши:
Вилла Ротонда вечером: http://cicerone2007.livejournal.com/23421.html
